ангелам больно терять свои крылья
Автор: Небо в глазах ангела
Название: Минуты безумия
Бета: Juuo
Пейринг: Мияги/Шинобу
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Статус: закончен
Предупреждение: ну, я надеюсь все знают, что такое ПВП. Смысла нет, только страсть.
От Автора: написано в подарок Miaka-chi, которая хотела по этой паре, но неприменно NC-17.
Минуты безумия
Шинобу метался по постели, словно под ним был не прохладный шелк простыней, а раскаленный угли, и силился заглушить пронзительные в своей откровенности стоны, прикусив уголок подушки. Но все было бесполезно. Там, внизу, между его широко распахнутых ног, Мияги вытворял языком и губами что-то настолько невообразимое, что мальчик извивался, как уж на сковороде, и хныкал, словно маленький ребенок. Это заводило так, как никогда в жизни Ё не заводили стоны и вздохи ни одной из его любовниц. Все-таки Шинобу был просто потрясающим, отзывчивым до умопомрачения и таким трогательным, даже когда, как сейчас, изнывая от страсти, не в силах дольше терпеть, двигаясь навстречу, откровенно трахал его в рот, стремясь только к одному - достичь небес, кажущихся уже так близко. Но Мияги не был бы собой, если бы так легко позволил своему мальчику получить желаемое. Выпустив изо рта вот-вот готовый выплеснуться жемчужными каплями член любовника, он навис над ним на локтях, наслаждаясь совершенно бессмысленным выражением на раскрасневшейся мордашке, и сделал первой плавное движение бедрами навстречу уже готовому приять его телу. И вот тогда Шинобу закричал. Изогнулся всем телом, почти вставая на «мостик», закидывая руки за голову, и в отчаянно громком крике, рискуя перебудить всех соседей, простонал его имя.
- Мияги! – и тут же обмяк, а профессор почувствовал горячие струйки семени мальчика между их разгоряченными телами. Вот такие моменты в их близости Ё любил больше всего. Когда расслабленный после оглушительного оргазма Шинобу тихо постанывает от удовольствия, пока он двигается в нем плавно и глубоко, заполняя собой до конца. Когда обычно скупой на улыбки мальчик улыбается блаженно и немного безумно, отдавая всего себя на милость того, кто покорил его, завоевал в неравной борьбе его сердце и душу. Когда, ускоряя движения и тем самым немного приводя малыша в чувства, он ощущает, как этот негодник намерено напрягает мышцы, чтобы его любимый смог в полной мере окунуться в непереносимость наслаждения от уносящего за грани реальности чувства обладания. И когда он сам отрывисто, все еще пытаясь сдержать себя, стонет его имя на выдохе, и кончает так глубоко в его теле, как только возможно, заполняя своим семенем и мысленно добавляя – «Мой! Только мой!»
После таких вот ночных упражнений вставать с утра на работу казалось просто издевательством или изощренной пыткой, но сдерживаться и ждать выходных, когда оба будут свободны и можно будет позволить себе повторить этот марафонский забег не раз и не два, невозможно, это выше любого рационального понимания. Но Мияги точно знал, что не согласился бы променять эти наполненные суетой и тихими ругательствами утренние часы, когда Шинобу, судорожно дожевывая бутерброды на кухне, пытается переодеться из его рубашки, в которой предпочитает спать в последнее время, в свою школьную форму, а сам Ё судорожно затягивается второй за утро сигаретой и допивает горький кофе без сахара и даже молока. Глаза все равно слипаются неимоверно, и единственной осмысленной мыслью в голове бьется, что если Шинобу не прекратит так провокационно нагибаться, одевая брюки, то он в самое ближайшее время рискует опоздать в школу, а Мияги - на работу. И остается лишь скрипеть зубами, старательно отводя глаза от мальчишки, который даже не подозревает о том, какие темные порывы рождает в душе профессора.
Но хуже всего приходилось Мияги, когда он после работы забирал своего юного любовника после курсов для поступающий и ровно двадцать восемь минут, при условии отсутствия пробок на дорогах, вез до дома. От близости мальчика, утомленного и расслабленно откинувшего голову и прикрывшего глаза, мутило. Хотелось плюнуть на все приличия, свернуть в какую-нибудь неприметную подворотню и взять его прямо здесь в машине на заднем сиденье. Жестко, решительно, по-взрослому. Но Шинобу был еще слишком юн для подобных трюков, а Мияги слишком разумен, хоть иногда ему и казалось, что он сходит с ума, желая проделать нечто подобное. Но мук этих двадцати восьми минут в пути до квартиры меньше не становилось.
Дальше был лифт. Тесное маленькое замкнутое пространство, когда приходится прижиматься к противоположной стене, чтобы не допустить хоть малейшего прикосновения. А в животе уже обжигают холодом крыльев бабочки, а Шинобу смотрит прямо в глаза, огромными серыми глазами со зрачками во всю радужку и нервно облизывает губы. Сегодня это стало последней каплей. Не дождавшись, когда лифт, убивающий своей медлительностью, довезет их до нужного этажа, Мияги сорвался. Весь хваленый самоконтроль полетел к чертям. Но хуже всего, что он еще мог бы остановиться, если бы Шинобу возмутился, вскрикнул, попытался оттолкнуть… А не радостно повис на шее, когда он подлетел к нему в едином движении и на ощупь, уже утопая в поцелуе, не нажал на кнопку экстренной остановки.
Но даже тогда еще можно было оторваться, тяжело дыша, волевым усилием одернуть себя, наступив на песнь собственной безудержной страсти. Мальчишка же, словно почувствовав, что он пытается остановиться сейчас, пока не стало слишком поздно, подпрыгнул и обвил его талию ногами, болезненно стискивая руками плечи, и инстинктивно, уже не владея собой, стал двигаться вверх-вниз и тереться своей собственной эрекцией об эрекцию мужчины прямо через ткань брюк.
- Шинобу! – отрывисто простонал Мияги, прижимая того к стенке лифта и тем самым давая им обоим дополнительную опору. Руки сами соскользнули на упругие ягодицы мальчишки и начали нетерпеливо разминать их. Шинобу лишь простонал ему в рот что-то нежное-нежное и продолжил скользить вдоль тела, вынуждая стонать и лишая остатков разума. Хотелось лишь одного: исхитрится, не опуская мальчишку на пол, стянуть с него эти чертовы брюки и расстегнуть свои и одним рывком войти в его тело, наплевав на смазку, подготовку и прочие атрибуты отношений между двумя парнями.
- Мияги, я хочу тебя. Хочу! – исступленно зашептал мальчик, стоило профессору оторваться от его губ и приникнуть к нежной шее, все еще хранящей следы ночной страсти, как к роднику.
- Я порву тебя, если мы продолжим! – в отчаянии простонал он, понимая, что ни в его портфеле, ни в школьной сумке Шинобу вряд ли есть хоть что-то, что можно было бы использовать в качестве смазки. От этих слов мальчик нетерпеливо захныкал, чуть не плача, но потом резко дернул его за волосы, вынуждая оторваться от увлекательного исследования губами и зубами нежной кожи за покрасневшим маленьким ушком.
- У меня есть крем в сумке, - выдохнул он ему в губы, прижимаясь к ним и тут же проскальзывая в рот язычком. Он такой самодеятельности у Мияги, который уже готов был оказаться от этой безумной эксбиционистской выходки в лифте, снесло крышу окончательно. Зарычав, как раненый тигр (или, скорее, дракон), он резко оторвал мальчика от стены, опуская его на пол и тут же раздергивая молнию на своих брюках. Терпеть трение ткани о разгоряченную кожу было просто невыносимо. А Шинобу метнулся к своей сумке, достал из кармашка какой-то тюбик, отвернул колпачок и вложил в его нетерпеливо протянутую руку. К тому времени, как Мияги, выдавив вязкую массу на ладонь, смазал весь свой член и готов был продолжить, Шинобу уже стянул с себя брюки и тут же кинулся к профессору, стоило только ему поднять просто безумные от страсти глаза. На то, чтобы смазать вход в тело мальчишки, времени уже не было, оставалось надеяться, что им хватит той смазки, что была. Ведь стоило Шинобу снова оказаться в его объятьях, как он тут же снова был поднят в воздух, до боли стискивая бедра мужчины и прижимаясь своим членом к его животу.
- М…Мияги, - молящее простонал Шинобу, сползая ниже, стремясь наконец заполучить его в себя. И столь долгожданное для обоих проникновение не заставило себя долго ждать. Мияги буквально насадил его на свой член, замирая и прислушиваясь. Но ни стонов боли, ни протестующих выкриков не услышал, поэтому почти тут же начал покачивать бедрами, а затем и двигаться. И вот тогда мальчик не закричал, а впился острыми зубками ему в плечо, боясь громкими стонами наслаждения, так и рвущимися из груди, выдать окружающим то, чем они занимаются в общественном месте. Мияги на боль лишь зашипел сквозь зубы. Она стала последней каплей подтолкнувшей его к оргазму. Уже взмывая к небесам и ухая вниз с размаха, он почувствовал, как, не удержавшись, коротко вскрикнул возле его уха Шинобу, обмякая в его руках, словно тряпичная кукла, и удовлетворенно вздыхая.
***
Сидя на диване и неторопливо закуривая, Мияги задумчиво изучал тюбик из-под тонального крема, валяющийся на журнальном столике.
- Хмм… - протянул он, поднимая глаза на только вышедшего из ванной Шинобу. Проследив, на что только что смотрел его взрослый любовник, мальчик зарделся и тихо прошептал, оправдываясь:
- Ну, иногда я им синяки на шее замазываю…
- Надо будет купить себе что-то подобное, - серьезно кивнул Мияги.
- Зачем?! – тут же взвился Шинобу, который в тайне гордился тем, что профессор никогда не скрывает следы, оставленные им на его теле. Зачем, ведь он же взрослый, и никого из его коллег не удивишь подобными «украшениями».
- На всякий случай, - плотоядно улыбнулся ему Ё, и Шинобу осознал, что по прямому назначению его любовник точно тональный крем использовать не станет.
Название: Минуты безумия
Бета: Juuo
Пейринг: Мияги/Шинобу
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Статус: закончен
Предупреждение: ну, я надеюсь все знают, что такое ПВП. Смысла нет, только страсть.
От Автора: написано в подарок Miaka-chi, которая хотела по этой паре, но неприменно NC-17.
Минуты безумия
Минуты безумия
Шинобу метался по постели, словно под ним был не прохладный шелк простыней, а раскаленный угли, и силился заглушить пронзительные в своей откровенности стоны, прикусив уголок подушки. Но все было бесполезно. Там, внизу, между его широко распахнутых ног, Мияги вытворял языком и губами что-то настолько невообразимое, что мальчик извивался, как уж на сковороде, и хныкал, словно маленький ребенок. Это заводило так, как никогда в жизни Ё не заводили стоны и вздохи ни одной из его любовниц. Все-таки Шинобу был просто потрясающим, отзывчивым до умопомрачения и таким трогательным, даже когда, как сейчас, изнывая от страсти, не в силах дольше терпеть, двигаясь навстречу, откровенно трахал его в рот, стремясь только к одному - достичь небес, кажущихся уже так близко. Но Мияги не был бы собой, если бы так легко позволил своему мальчику получить желаемое. Выпустив изо рта вот-вот готовый выплеснуться жемчужными каплями член любовника, он навис над ним на локтях, наслаждаясь совершенно бессмысленным выражением на раскрасневшейся мордашке, и сделал первой плавное движение бедрами навстречу уже готовому приять его телу. И вот тогда Шинобу закричал. Изогнулся всем телом, почти вставая на «мостик», закидывая руки за голову, и в отчаянно громком крике, рискуя перебудить всех соседей, простонал его имя.
- Мияги! – и тут же обмяк, а профессор почувствовал горячие струйки семени мальчика между их разгоряченными телами. Вот такие моменты в их близости Ё любил больше всего. Когда расслабленный после оглушительного оргазма Шинобу тихо постанывает от удовольствия, пока он двигается в нем плавно и глубоко, заполняя собой до конца. Когда обычно скупой на улыбки мальчик улыбается блаженно и немного безумно, отдавая всего себя на милость того, кто покорил его, завоевал в неравной борьбе его сердце и душу. Когда, ускоряя движения и тем самым немного приводя малыша в чувства, он ощущает, как этот негодник намерено напрягает мышцы, чтобы его любимый смог в полной мере окунуться в непереносимость наслаждения от уносящего за грани реальности чувства обладания. И когда он сам отрывисто, все еще пытаясь сдержать себя, стонет его имя на выдохе, и кончает так глубоко в его теле, как только возможно, заполняя своим семенем и мысленно добавляя – «Мой! Только мой!»
После таких вот ночных упражнений вставать с утра на работу казалось просто издевательством или изощренной пыткой, но сдерживаться и ждать выходных, когда оба будут свободны и можно будет позволить себе повторить этот марафонский забег не раз и не два, невозможно, это выше любого рационального понимания. Но Мияги точно знал, что не согласился бы променять эти наполненные суетой и тихими ругательствами утренние часы, когда Шинобу, судорожно дожевывая бутерброды на кухне, пытается переодеться из его рубашки, в которой предпочитает спать в последнее время, в свою школьную форму, а сам Ё судорожно затягивается второй за утро сигаретой и допивает горький кофе без сахара и даже молока. Глаза все равно слипаются неимоверно, и единственной осмысленной мыслью в голове бьется, что если Шинобу не прекратит так провокационно нагибаться, одевая брюки, то он в самое ближайшее время рискует опоздать в школу, а Мияги - на работу. И остается лишь скрипеть зубами, старательно отводя глаза от мальчишки, который даже не подозревает о том, какие темные порывы рождает в душе профессора.
Но хуже всего приходилось Мияги, когда он после работы забирал своего юного любовника после курсов для поступающий и ровно двадцать восемь минут, при условии отсутствия пробок на дорогах, вез до дома. От близости мальчика, утомленного и расслабленно откинувшего голову и прикрывшего глаза, мутило. Хотелось плюнуть на все приличия, свернуть в какую-нибудь неприметную подворотню и взять его прямо здесь в машине на заднем сиденье. Жестко, решительно, по-взрослому. Но Шинобу был еще слишком юн для подобных трюков, а Мияги слишком разумен, хоть иногда ему и казалось, что он сходит с ума, желая проделать нечто подобное. Но мук этих двадцати восьми минут в пути до квартиры меньше не становилось.
Дальше был лифт. Тесное маленькое замкнутое пространство, когда приходится прижиматься к противоположной стене, чтобы не допустить хоть малейшего прикосновения. А в животе уже обжигают холодом крыльев бабочки, а Шинобу смотрит прямо в глаза, огромными серыми глазами со зрачками во всю радужку и нервно облизывает губы. Сегодня это стало последней каплей. Не дождавшись, когда лифт, убивающий своей медлительностью, довезет их до нужного этажа, Мияги сорвался. Весь хваленый самоконтроль полетел к чертям. Но хуже всего, что он еще мог бы остановиться, если бы Шинобу возмутился, вскрикнул, попытался оттолкнуть… А не радостно повис на шее, когда он подлетел к нему в едином движении и на ощупь, уже утопая в поцелуе, не нажал на кнопку экстренной остановки.
Но даже тогда еще можно было оторваться, тяжело дыша, волевым усилием одернуть себя, наступив на песнь собственной безудержной страсти. Мальчишка же, словно почувствовав, что он пытается остановиться сейчас, пока не стало слишком поздно, подпрыгнул и обвил его талию ногами, болезненно стискивая руками плечи, и инстинктивно, уже не владея собой, стал двигаться вверх-вниз и тереться своей собственной эрекцией об эрекцию мужчины прямо через ткань брюк.
- Шинобу! – отрывисто простонал Мияги, прижимая того к стенке лифта и тем самым давая им обоим дополнительную опору. Руки сами соскользнули на упругие ягодицы мальчишки и начали нетерпеливо разминать их. Шинобу лишь простонал ему в рот что-то нежное-нежное и продолжил скользить вдоль тела, вынуждая стонать и лишая остатков разума. Хотелось лишь одного: исхитрится, не опуская мальчишку на пол, стянуть с него эти чертовы брюки и расстегнуть свои и одним рывком войти в его тело, наплевав на смазку, подготовку и прочие атрибуты отношений между двумя парнями.
- Мияги, я хочу тебя. Хочу! – исступленно зашептал мальчик, стоило профессору оторваться от его губ и приникнуть к нежной шее, все еще хранящей следы ночной страсти, как к роднику.
- Я порву тебя, если мы продолжим! – в отчаянии простонал он, понимая, что ни в его портфеле, ни в школьной сумке Шинобу вряд ли есть хоть что-то, что можно было бы использовать в качестве смазки. От этих слов мальчик нетерпеливо захныкал, чуть не плача, но потом резко дернул его за волосы, вынуждая оторваться от увлекательного исследования губами и зубами нежной кожи за покрасневшим маленьким ушком.
- У меня есть крем в сумке, - выдохнул он ему в губы, прижимаясь к ним и тут же проскальзывая в рот язычком. Он такой самодеятельности у Мияги, который уже готов был оказаться от этой безумной эксбиционистской выходки в лифте, снесло крышу окончательно. Зарычав, как раненый тигр (или, скорее, дракон), он резко оторвал мальчика от стены, опуская его на пол и тут же раздергивая молнию на своих брюках. Терпеть трение ткани о разгоряченную кожу было просто невыносимо. А Шинобу метнулся к своей сумке, достал из кармашка какой-то тюбик, отвернул колпачок и вложил в его нетерпеливо протянутую руку. К тому времени, как Мияги, выдавив вязкую массу на ладонь, смазал весь свой член и готов был продолжить, Шинобу уже стянул с себя брюки и тут же кинулся к профессору, стоило только ему поднять просто безумные от страсти глаза. На то, чтобы смазать вход в тело мальчишки, времени уже не было, оставалось надеяться, что им хватит той смазки, что была. Ведь стоило Шинобу снова оказаться в его объятьях, как он тут же снова был поднят в воздух, до боли стискивая бедра мужчины и прижимаясь своим членом к его животу.
- М…Мияги, - молящее простонал Шинобу, сползая ниже, стремясь наконец заполучить его в себя. И столь долгожданное для обоих проникновение не заставило себя долго ждать. Мияги буквально насадил его на свой член, замирая и прислушиваясь. Но ни стонов боли, ни протестующих выкриков не услышал, поэтому почти тут же начал покачивать бедрами, а затем и двигаться. И вот тогда мальчик не закричал, а впился острыми зубками ему в плечо, боясь громкими стонами наслаждения, так и рвущимися из груди, выдать окружающим то, чем они занимаются в общественном месте. Мияги на боль лишь зашипел сквозь зубы. Она стала последней каплей подтолкнувшей его к оргазму. Уже взмывая к небесам и ухая вниз с размаха, он почувствовал, как, не удержавшись, коротко вскрикнул возле его уха Шинобу, обмякая в его руках, словно тряпичная кукла, и удовлетворенно вздыхая.
***
Сидя на диване и неторопливо закуривая, Мияги задумчиво изучал тюбик из-под тонального крема, валяющийся на журнальном столике.
- Хмм… - протянул он, поднимая глаза на только вышедшего из ванной Шинобу. Проследив, на что только что смотрел его взрослый любовник, мальчик зарделся и тихо прошептал, оправдываясь:
- Ну, иногда я им синяки на шее замазываю…
- Надо будет купить себе что-то подобное, - серьезно кивнул Мияги.
- Зачем?! – тут же взвился Шинобу, который в тайне гордился тем, что профессор никогда не скрывает следы, оставленные им на его теле. Зачем, ведь он же взрослый, и никого из его коллег не удивишь подобными «украшениями».
- На всякий случай, - плотоядно улыбнулся ему Ё, и Шинобу осознал, что по прямому назначению его любовник точно тональный крем использовать не станет.
-
-
22.01.2009 в 20:31-
-
22.01.2009 в 20:31-
-
22.01.2009 в 20:35-
-
22.01.2009 в 20:37-
-
22.01.2009 в 20:42-
-
22.01.2009 в 20:48-
-
23.01.2009 в 08:09-
-
23.01.2009 в 10:18-
-
23.01.2009 в 21:02-
-
27.10.2010 в 18:29-
-
31.01.2011 в 00:11Я точно Ваш фанат....