Волею случая

[junjouromantica]

Автор: Hita-san, ( А так же на фик буке_Рика_ (ficbook.net/authors/_%D0%A0%D0%B8%D0%BA%D0%B0_)
Фэндом: Junjou Romantica
Персонажи: Усаги/Мисаки
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Юмор
Предупреждения: OOC, ОМП
Размер: Мини, 17 страниц
Кол-во частей: 3
Статус: закончен
Описание:Как же быть, если нежданно - негаданно тебе подбрасывают ребёнка? Естественно, нужно попытаться найти его родителей и вернуть им их чадо, пока те не "смылись" окончательно. Но что, если постепенно начинаешь привязываться к подкидышу? И как вообще быть в такой ситуации?
Посвящение: Конечно, автору заявки и всем тем, кто бы хотел её прочитать. В общем - всем.
Публикация на других ресурсах:Только с разрешения.
Примечания автора:
Оставляйте, пожалуйста, критику. Много критики.Большое спасибо за поддержку моему бро. Ты классный^^vk.com/id152801971
Глава первая. "Подарок"
Как часто им выдавалось посидеть вдвоём, перед телевизором, смотря какой-нибудь интересный фильм, или просто посидеть вместе, разговаривая о том, о сём, планируя свои действия на ближайшее будущее? Не часто – это уж точно. Вот и сейчас, когда, наконец, выдался свободный вечер, они решили провести его не за работой.
-Усаги-сан… - Мисаки окликнул хозяина квартиры, который, потакая своим желаниям подражать простым людям, смотрел какое-то очередное шоу с розыгрышами и от чего-то хмурил брови, сводя их «домиком».
Мужчина не ответил, только резко поднял указательный палец, призывая подождать шатена ещё чуть-чуть и не нарушать его внимания.
Такахаши закатил глаза, не понимая, что такого важного может быть в каком-то дурацком телешоу, но промолчал, понимая, что лучше Акихико не сердить. Всё-таки один из свободных вечеров у обоих, можно и побаловаться телевизионными передачами, которые, конечно, не все, но по большей части, отупляют мозг человека, делая его ленивым и неспособным ни к чему другому существом.
-Держи. – Мисаки присел рядом с мужчиной и протянул ему горячий чай, от которого исходил приятный аромат различных цитрусовых фруктов. Однако взять стакан Усаги соизволил только тогда, когда телешоу сменила реклама, после которой вскоре должны были быть вечерние новости.
-Спасибо. – Поблагодарил Усаги мальчика, тепло улыбнувшись ему и не задумываясь, отпил содержимое большими глотками, после чего резко отодвинул от себя кружку, немного пролив на штаны и морщась.
-Ну, осторожно, Усаги-сан! Чай же горячий! – парень резво засуетился, ладошкой обмахивая пятна от чая, что бы немного остудить температуру и притупить боль, и мысленно радовался, что это были не дорогие брюки, какие обычно можно было увидеть на писателе, а простые домашние штаны, которые тот в кой-то веки решил надеть, изменяя своим привычкам.
Всё так же морщась и ставя стакан на стол, стоящий рядом, Усами сквозь зубы процедил, всё ещё ощущая неприятное жжение языка и губ:
-Горячо… - пытаясь хоть как-то избежать неприятных ощущений, он даже не замечал, как шатен усердно вытирает полотенцем его штаны, что-то недовольно бубня себе под нос.
-Усаги-сан… - робко обратился студент к писателю, после чего тот, всё так же стараясь приглушить боль, посмотрел сверху вниз на мальчика. Щечки раскраснелись то ли от старания после вытирания пятен с вещи, то ли от чувства вины, из-за того, что не предупредил, что напиток горячий; взгляд выражал крайнюю степень сожаления из-за случившегося. – Больно?
Такую боль писатель мог бы с лёгкостью потерпеть; за то время, что он жил один, и не такое происходило в его повседневной жизни, когда дело касалось её бытовой стороны. Но поняв, что Мисаки не устроил бы такой ответ, а в качестве извинения он может сделать многое, решил сказать правду:
-Больно. – Сказал, как отрезал, и стал ждать дальнейших действий. Студент начал часто извиняться, краснея ещё больше, тем самым забавляя новеллиста. Ну, как он не мог понять, что это всего лишь недоразумение самого новеллиста, и вины парня в этом нет.
-Прости меня, Усаги-сан, пожалуйста… - простонал мальчик, снова начиная вытирать пятна полотенцем, не понимая, что боль уже давно прошла. – Хочешь, на завтрак я приготовлю что-нибудь без перца? – воодушевлённо предложил он, надеясь, что хоть как-то сможет загладить свою вину.
Писатель хитро улыбнулся, но лишь покачал головой. Хотя...
- Предложение, конечно, заманчивое, но нет. – Опираясь головой об руку, ставя локоть на ручку дивана, он пожал плечами, мол, не судьба. – Однако… Я знаю иной способ извинения. – Мужчина хитро прищурил глаза, ухмыляясь ещё коварней, на что провинившемуся парню оставалось лишь гадать об очередной извращённой идеи Усаги.
-И?.. – Мисаки ждал своего приговора, на который, как оказалось, подписал себе сам.
«Ну, вот, опять…» - обречённо подумал он, смотря на писателя, который буквально светился из нутрии, понимая, что шатен всё же выполнит просьбу.
-Поцелуй меня. – Ухмылка стала ещё шире, хотя до этого казалось, что это просто невозможно. Писатель с удовольствием наблюдал за эмоциями на лице парня, которые сменяли друг друга одна за другой, поражая своей быстротой и выразительностью.
-Что?! Это же невозможно! – Мальчик отпрыгнул от мужчины, руками хватаясь за голову, не веря, что ему придётся это сделать. – Давай лучше перец не буду класть, а, Усаги-сан?
Акихико лишь скрестил руки на груди, и, сделав обиженное выражение лица, на которое только способен, проговорил:
-Болит.
Мисаки побледнел, не желая верить в происходящее. «Невозможно!» - думал он, часто качая головой, показывая своё несогласие с предложением.
Писатель, не меняясь в лице, повторил:
-Болит.
Такахаши сдавленно простанал, выражая то, что эта, как ему казалось, безвыходная ситуация, его вовсе не устраивает.
-Усаги-сан… Ну, пожалуйста… - слёзно умолял мальчик, прося о снисхождении. Это было слишком для него, для парня, который только-только научился более-менее без стеснения признавать, что он любит этого несносного мужчину.
Усаги притворно вздохнул, опуская голову, и что-то бубня себе под нос, вроде «Мисаки меня не любит», медленно погружался в напущенную ауру отчаянья и депрессии, чем подбивал шатена на решительные действия.
Видя, что вот так это дело оставлять нельзя, Мисаки, собрав всю волю в кулак и про себя попросив у всех прощение, моля об отпущение грехов, чтобы попасть в рай, быстро, на какую скорость только был способен, коснулся губами лба Акихико.
-А?.. – Вырвалось у мужчины, у которого от удивления даже расширились глаза. – Я вообще-то ртом чай пью…
-А-а! – не желая слушать возражения недовольного «заказчика», парень заткнул уши руками, и отрицательно мотал головой из стороны в сторону. – Заткнись! Не говори ничего! Я сделал то, что ты просил, понял, извращенец?!
Усами, наконец, довольно улыбнувшись, начал ерошить волосы на голове парня.
-Ты такой милый, Мисаки… - После чего, приблизившись, легко поцеловал шатена в губы, от чего тот снова попытался отодвинуться от писателя.
-Не говори этого! – Он обиженно засопел, а после, отвлекаясь из-за звука, доносящегося из включённого телевизора, воскликнул, - Уже новости, давай смотреть.

-На данный момент, следователи ищут улики, свидетельствующие о присутствии наркоторговцев в… - женской голос сообщал последние новости дня, которые, по всеобщему оцениванию, были главными.
-Вот никак не понимаю, зачем им это нужно?! – Негодовал Мисаки, резво жестикулируя и обращаясь то к Усаги, сидящему рядом и посмеивающемуся над поведением шатена, то к ведущей, пытаясь достучаться до неё, что эти новости были главнее предыдущих. – Зачем им всем нужны эти наркотики, скажи, Усаги-сан?
Мужчина медленно перевёл взгляд с телевизора на парня и, в очередной раз, умиляясь своему чуду, пожал плечами, чем подогрел гнев парня ещё больше, который, как ему сейчас казалось, должен был вступить в партию «Благое Дело». Как он с таким отношению к курению, алкоголю и наркотикам не заставил писателя бросить «дымить»?
-Думаю… - наконец, Акихико заговорил, из-за чего парень переключил внимание с экрана на него, - … люди просто не знают куда себя деть. Они теряют свои жизненные ценности, увядая в посредственности и серости. – Он немного задумался, смотря на недоумевающие глаза любимого. – Ну… Маленьким детям ещё не понять. – Новеллист довольно посмотрел на реакцию от его слов. Такахаши, как и всегда, начал возмущаться, крича что-то невразумительное, от чего на сердце у писателя потеплело.

- А после он попал в меня мелом! Представляешь? – Мисаки увлечённо рассказывал о своих учебных днях Усаги, тот же, с нескрываемым удовольствием злорадствовал над горе - студентом, мол, университет – не место для разговоров на отвлечённые темы.
Дело близилось к ночи, и писатель начал очередные «приставания» по отношению к парню, от чего тот, млея и краснея, пытался вырваться, но делал это слишком неубедительно, показывая, что на самом деле вовсе не против. Но для приличия всё же стоило.
Неожиданно для всех, когда шатен уже отвечал на страстные поцелуи Акихико, а сам новеллист неспешно раздевал парня, нежно поглаживая его тело, раздался звонок, из-за которого все действия на секунду прекратились. Усами, недолго думая, возобновил прелюдию, но мальчик, который зациклился на дверном звонке в такое позднее время, начал всячески вырываться.
-Усаги-сан, подожди… - попытался «достучаться» до Усаги шатен, ладошками упираясь в грудь и отталкивая мужчину. – Да подожди ты!
-Не хочу. – Ну, конечно, разве его это может остановить? Уже снова вовлекаясь в поток нежных ласк писателя, их прервал громкий и назойливый стук в дверь, который ясно давал понять – нежданные гости не уйдут, пока им не откроют хозяева, и не узнают, чем обязаны. А после, выслушав причину столь позднего визита, один из них, а точнее владелец квартиры, «вежливо» попросят их удалиться.
Стук не прекращался, и шатен недовольно застонал – почему именно сейчас? Всё было просто отлично, день начинался как никогда замечательно; солнце грело – но не жарило, особой работы не было, а после всего этого каждый из них мог насладиться обществом друг друга. Но нет, кто-то должен был придти именно в стадию завершения их дня, чтобы пустить всё хорошее, что случилось до этого, коту под хвост.
-Иду, уже иду! – раздражённо крикнул людям за дверью Мисаки, нехотя вставая с дивана и раздражённо топая. Ну и что, что громко? Настроение только что испортили, а соседи снизу куда-то уехали, так что можно и дать волю эмоциям.
-Погоди, я с тобой. – Отозвался писатель, идя по направлению к шатену с вселенским раздражением на лице. Ох, не стоило им отрывать их от столь приятного занятия.
- Ты только сильно не груби им… Не унижай их достоинство, хорошо? – Мисаки вежливо просил писателя об этой услуге, потому что знал, что ждёт людей, осмелившихся прервать Великого и Божественного. Особенно, если это касалось совместного дела с шатеном.
-Кто там? – спросил Такахаши через дверь, не спеша открывать, но никто ему не отвечал. Тогда, посмотрев в глазок и убедившись, что никого нет, он всё же открыл дверь и увидел непонятный свёрток из старых, кое-где даже виднелись дырки, одеял, а сверху лежала записка.
- Что там? – поинтересовался мужчина стоящий рядом. Посмотрев через плечо в низ, он осторожно пододвинул шатена немного в сторону и взял записку, после чего, изучив конверт, вскрыл её.
Меж тем, сам Мисаки аккуратно взял не очень тяжёлый свёрток и попытался раскрыть его.
Откинув уголок верхнего одеяльца, парень ужаснулся. На его руках лежал ребёнок, который, немного покраснев от жары и духоты, тяжело дышал, лежа с закрытыми глазами. Но как только малыш почувствовал свежий и прохладный воздух, начал дёргаться и вырываться, после чего, открыв глаза, заревел в голос.
Шатен, недолго думая, буквально залетел в квартиру с ношей на руках и подбежал к рассерженному Усами, который, видимо, по записке обо всём уже знал.
Увидев, что парень занёс ребёнка с собой, он помрачнел больше обычного, и тоном, не терпящим возражения, буквально приказал:
-Верни его на место!
Мисаки, не веря своим ушам и пытаясь хоть немного успокоить плачущего малыша, смотрел на мужчина глазами, полными непонимания. Он был прекрасно осведомлён о неприязни писателя к детям, так же он хорошо знал, что тот мог так же «вежливо» обойтись и со взрослым, но сейчас была другая ситуация.
-Усаги-сан, это же ребёнок! – парень попытался это сказать как можно спокойнее, но мысль о том, что маленькое, ни в чём не повинное существо, которое случайным образом оказалось под их дверью, будет умирать всё там же, а шатен должен в это время спокойно спать? Ну, уж нет! Он никогда не сможет простить ни себя, ни новеллиста в смерти ребёнка, поэтому собрался «бороться» с неприязнью хозяина квартиры до конца.
Усами лишь поморщился при упоминании того, что это существо, лежащее на руках любимого – ребёнок. Причём плачущий и непонятно чей ребёнок, который свалился им как снег на голову.
-Ну, и что? Может, теперь всех бездомных детей подберём? – Кончено, стоило бы прислушаться к словам мальчика и оставить хотя бы на ночь этого орущего «монстра», но так просто с этим писатель мириться не хотел. – Просто верни его на место, и всё. Мы ничем ему не обязаны.
Окончательно разозлившись, Мисаки начал спорить с Усаги, прося того хотя бы на ночь оставить малыша.
-Ну, почему? Чем он так провинился перед тобой, чтобы ты не дал ему приют над головой хотя бы на одну ночь? Места, вроде, достаточно, тебя он не трогает. – Шатен перевёл дыхание, и понимая, что такими темпами ничего не добьётся, перешёл к «тяжёлой артиллерии». - Ну, пожалуйста, Усаги-сан… - ему даже не пришлось притворяться, на глаза и так выступили слёзы от непонятной обиды на писателя. – Хотя бы на ночь, честно, а потом я тебе даже помогу найти его родителей! – он подходил к Акихико всё ближе, но тот лишь отворачивался от него, не понимая, зачем его мальчику никому не нужные проблемы. – Прошу…
Взглянув в зелёные глаза, писатель, горько вздохнув и немного подумав, строго сказал:
-Только на одну ночь!

Слава Богу, Такахаши знал, как обращаться с детьми, и уложить подкидыша было не сложно, однако тот, чувствуя, что это не его «мама» с «папой», долго сопротивлялся.
-Усаги-сан, что там написано? – неуверенно поинтересовался Мисаки, следя за тем, как писатель нервно выкуривает оставшиеся сигареты. Одну за другой. А это значило, что дела обстоят действительно хуже некуда. Хотя, что может быть хуже того, что им в преддверие ночи подкинули, наверное, полугодовалого ребёнка?
-Нас просят «последить» за этим. – Он нервно указал на маленькое тельце, надёжно укутанное в нормальные одеяла шатеном. – Завтра же я разыщу его родителей. Они нам ещё и «книжку матери» или «журнал матери», не помню, как точно называется, подкинули. – Мужчина устало потёр переносицу, выражая крайнюю усталость.
Такахаши всегда искренне надеялся, что подкидывание детей – это просто одна из историй для книг жанра «детектив», например. Или идея для какого-нибудь сериала. Он и представить себе не мог, что с ним могло такое произойти.
Совершенно вымотанный и расстроенный, потому что ожидал не совсем такое продолжение вечера, шатен сладко зевнул, при этом потягиваясь. Глаза слипались, былая напряжённость спала, даже несмотря на то, что в их доме спал чужой и брошенный ребёнок.
-Пойдём спать, Усаги-сан? – подходя к писателю, спросил мальчик.
Новеллист, смотря на сонные глаза любимого и притянув к себе, поцеловал в макушку, от чего тот начал вырываться, но намного тише обычного.
-Пойдём, Мисаки. Завтра со всем разберёмся.
Беря с собой малыша и стараясь не разбудить его, они отправились наверх, в спальню писателя, чтобы, наконец, лечь спать, и это ужасное продолжение дня закончилось бы. Вот так влипли.

Глава вторая."Знакомство"
Усаги ещё никогда не ценил тишину настолько сильно, как в это утро. Ребёнок, которого они подобрали вчера вечером, оказался даже шумнее Мисаки, что было, как раз, одним из списка самого страшного. Раньше, когда его будили криками о том, что он «извращенец» и «грошивый писака», было намного тише, чем сейчас.
Ребёнок проснулся тогда, когда, как подумал шатен, исходя из своего опыта, захотел есть.
Такахаши моментально поднял малыша с кровати и, закутав в тёплое одеяльце, как можно тише, чтобы не злить писателя ещё больше, на цыпочках, выбежал в коридор, пытаясь хоть немного успокоить вырывающуюся ношу.
Быстро пройдя на кухню, шатен, кое-как успокоив малыша, стал быстро вспоминать, чем же накормить маленького. После всех размышлений, Мисаки, наконец, додумался взять книжку о ребёнке и узнать про него хоть что-то, попутно доставая из холодильника молоко и наливая в кастрюлю воду.
-Так-так… - вслух проговорил он, заинтересовывая мальчика, сидящего на диване и сладко зевая, при этом широко открыв рот и показав три молочных зуба. – Как тебя зовут-то хоть, малыш? – Мисаки, сначала в целом пролистывая тонкую книжку, а за тем открывая первую страницу, наконец, отыскал нужное имя. – Значит… Сакаи Кента. – Он посмотрел на малыша, который разглядывал узор на маленьком одеяле, в которое был завёрнут, и к горлу подкатил ком. Ну как, скажите, можно было оставить на произвол жестокой судьбы за дверью это милое создание, которое на фоне квартиры Усаги смотрелся таким маленьким и одиноким? Нет, Мисаки ни за что не оставит этого мальчика, пока тот не найдёт своих родителей или приемлемую семью.
Он решил обратиться к ребёнку, позвав того по имени, будто пробуя на вкус, вслушиваясь в звучание и смотря на реакцию самого малыша.
-Кента… - Немного удивляясь мгновенной реакции мальчика, Такахаши решил рассмотреть его получше, ведь из-за вчерашней суматохи парень, кроме того, что на его руках лежит ребёнок, ничего не понимал.
Чёрные, словно смоль, волосы, были немного спутаны на макушке, а там, где, как шатен понял, была чёлка, можно было заметить, что они немного волнистые. Зелёные глаза, намного светлее, чем у самого Мисаки, смотрели на него с явным пониманием и осмыслением, что Такахаши задумался, правда ли этому ребёнку ещё нет и года? Он слышал, что некоторые малыши были развиты не по годам, что часто и выражалось в сосредоточенном взгляде, но особо никогда не задумывался, каково это – смотреть на ребёнка и думать, что мысленно общаешься с вполне смышленым человеком. Светлая кожа ярко контрастировала с цветом волос; пухлые щёчки в силу своих лет дополняли милый образ, а поджатые губы выдавали озадаченность маленького мальчика.
Мисаки неуверенно протянул в его сторону руку, но Кента никак на это не отреагировал, продолжая немного хмурить брови и всё также смотреть на парня, мысленно решавшего что-то для себя. Медленно, будто бы боясь спугнуть, шатен коснулся до нежной кожи правой щеки, а затем, проведя пальцем по круговому движению, неуверенно погладил по волосам, от чего ребёнок, которому, видимо, понравилось ласковое обращения к своей персоне, улыбнулся, при этом смешно жмуря глаза.
Малыш будто бы светился изнутри; после того, как Мисаки продолжил свои действия, но более уверенно, мальчик, не выдержав, начал забавно хихикать, а после и вовсе заливисто рассмеялся, вызывая счастливую улыбку парня, наблюдавшим за всем этим.
Закончилось всё тем, что шатен, взяв малыша в руки, стал щекотать его, наслаждаясь мгновением счастья этого чуда, свалившегося им так неожиданно.
Как жаль, что они не смогут его оставить себе, Кента был и правда интересным малым.
-Ой-ёй, молоко убежало! – Мисаки так заигрался со своим новым маленьким приятелем, заботы о котором легли на его плечи, что совсем забыл о том, что поставил кипятиться молоко, чтобы накормить мальчика. – Фух, не испортил… - облегченно вздохнул шатен, стирая со лба невидимую каплю пота, а затем, снова обращаясь к зеленоглазому брюнету, поставил руки в боки, словно «заботливая мамочка», загадочно улыбнувшись.
-Кушать, кушать, кушать! – весело, чуть ли не распевая, объявил парень, пару раз хлопнув в ладоши и беря на руки мальчика.

-Ложечку за маму… - Шатен всё-таки нашёл что-то более-менее подходящее для кормления ребёнка в квартире писателя, кроме молока, и теперь всеми силами старался попасть ложкой каши в рот малыша, при этом, не замарав ею всё остальное, что, конечно, не получалось. Мальчик, сидящий на коленях у Такахаши, поначалу съев три ложки с большим аппетитом, далее всячески изворачивался, выражая нежелание есть эту жидкую массу, которая, как казалось самому Мисаки, была очень даже неплохой на вкус. Но всё-таки ребёнка нужно было как-то накормить, и шатен, поставив перед собой цель - сделать это любой ценой, перешёл на первую стадию – уговоры. – Ну, Кента… Давай, скажи «А»… - широко раскрывая рот, чтобы наглядно показать, что нужно сделать, и протягивая гласную, он, наконец, смог добиться от малыша хоть какой-то реакцией, при которой он не отворачивался и не поджимал плотно губы. Кента послушно выполнил просьбу, глядя на парня, кормившего его, и, подражая последнему, так же протянул гласную.
-Вот и умница! – похвалил Мисаки ребёнка, видя, как тот, морщась, всё же проглатывает кашу, а после этого начинает недовольно кричать на «своём языке». – А теперь ещё и ложечку за папу! – воодушевлённо продолжил шатен, поднося очередную порцию ко рту мальчика, но тот, видимо, был с ним не согласен и не хотел продолжать трапезу, а поэтому, резко махнув рукой, снёс со стола тарелку, стоящую рядом, да так, что всё оказалось на футболке бедного кормильца.
-Кента! – Такахаши рассерженно простонал, морщась от чувства, что что-то липкое и скользкое сползает по его недавно выстиранной футболке, от чего та намокла и прилипла к телу. – Прекрати так вести себя, посмотри, что ты сделал? – шатен указал на грязное пятно на одежде. – Сам весь перемазался в каше, как поросёнок, так ещё и меня испачкал! В кого ты такой?
После этого вопроса Мисаки замер. Он… что? «Я рассуждаю как какая-то мамаша, недовольная поведением сына» - мысли не обрадовали парня. Тот, взглянув на мальчика, весело играющего с кашей на футболке, решил, что есть они больше не будут, а затем, уже было начав вставать, замер, почувствовав, как в штанах становиться тепло и сыро.
Сам Кента при этом выглядел так, будто ничего не случилось. Ничего не понимающие светло-зелёные глаза встретились с рассерженными тёмно-зелёными, от чего малыш немного поник, боязливо вжав голову в плечи и жмурясь. Шатен недовольно цокнул, подхватывая мальчика на руки и идя в ванную, приговаривал:
-Неужели тебя не научили даже проситься? – он внимательно посмотрел на зеленоглазого малыша, которые, видимо, чувствуя какую-то вину, молча сидел на руках, прижимаясь щекой к плечу Такахаши. – Или это из-за того, что ты в новой обстановке? – уже более снисходительно добавил парень.
Зайдя в ванную, он поставил мальчика на пол и, сначала стянув с себя грязные вещи, оставаясь в одних трусах, включил воду, регулируя её на приемлемую температуру.
-Как бы там ни было, нужно научить тебя проситься, правда, ведь? – Шатен уже по доброму, как и обычно, улыбнулся ребёнку, который, стоя под душем, всячески цеплялся за руку Такахаши, но всё также молчал. Кента со страхом в глазах взглянул на Мисаки, и тот, заканчивая процедуру, не удержался и обнял ребёнка, прижимая всем телом к себе и целуя в висок, к которому немного прилипли волосы.
-Маленький, пойми, если Усаги-сан заметит что-то подобного рода у себя на диване, никто не останется не затронутым. Он просто съест нас обоих заживо. – Шатен закатил глаза, представляя то, как Акихико рвёт и мечет, обнаружив непонятное пятно на одном из предметов мебели. – Он сам как ребёнок, представляешь? Мне иногда даже бывает страшно. – Мисаки как-то странно усмехнулся, из-за чего ребёнок начал улыбаться, пытаясь повторить выражение лица шатена.

-Значит, скоро тебе 10 месяцев… - задумчиво протянул Такахаши, сидя на корточках перед диваном и одной рукой держа перед собой журнал, рассматривая его, а другой вытирая малыша, пытающегося укусить своего временного опекуна. – Какой-то ты для этого возраста маленький, да и зубов маловат… А! – шатен вскрикнул, вырывая палец изо рта Кенты, а тот, получив достойную и нужную реакцию на свои действия, улыбнулся, странно посмотрев на парня.
- Кента, нельзя кусаться! - Мисаки потирал место, в которое его укусили, и недовольно засопел, но после, немного подумав, спросил, вовсе не ожидая ответа. – Может, у тебя десна чешутся?
Такахаши тут же полез в нужный журнал, узнавая, во сколько должен вылезти четвертый зуб.
-Открой ротик, пожалуйста. – Начал уговаривать он малыша, который наперекор всему сильнее поджал губы, догадываясь, что от него хотят. – Ну, пожалуйста, давай… - Мисаки пальцем, предусмотрительно вымытым до этого, пытался пробраться в рот Кента, что у него, кстати, получалось неплохо, но самого мальчика это вовсе не радовало.
Кое-как всё таки открыв рот малыша, который как только не сопротивлялся, крича и извиваясь, пытаясь убрать руку шатена, Такахаши осмотрел зубы.
-О, уже лезет четвёртый, теперь понятно, почему ты кусаешься. – Быстро убрав руку от рассерженного мальчика, боясь, что её снова укусят, он, завернув того в полотенце, подкинул в воздухе, а потом, прижав к себе, закружился по комнате, весело смеясь с самим ребёнком.


Кое-как встав с постели после пробуждения, писатель сразу же сел за ноутбук, размышляя о записке, оставленной им вместе с ребёнком под дверью.
Раздражение новеллиста выходило за границы разумного – что он только не перепробовал, чтобы узнать из оставленного послания хоть что-то о халатных родителях маленького и орущего «монстра», как назвал его про себя сам Усами.
«Ни одной зацепки» - устало подумал он, головой ложась на руки и решая, что же сделать дальше. И как он только умудрился пойти на поводу у любимого, поддаваясь его слёзным просьбам, и оставить мальчика в доме?
«Ещё и спали втроём» - безрадостно продолжал размышлять Акихико, вспоминая практически бессонную ночь с чужим инородным телом на кровати, по другую сторону от которого мирно спал шатен, так и маня к себе, чтобы его обняли.
«А если этот монстр заразный?» - мысли становились всё пессимистичней, от чего настроение отнюдь не улучшалось, а падало ниже привычной отметки с утра. Потерев заспанные глаза, он вспомнил, что было бы неплохо пойти умыться, а так же проверить состояние Мисаки, попутно вспоминая все свои связи, с помощью которых он мог бы отыскать нерадивых опекунов свалившегося им на голову «счастья».
Подходя к лестнице, он заметил, как это наглое маленькое существо прижималось к обнажённой груди его Мисаки, от чего на душе стало ещё паршивей. Ревновать к ребёнку было действительно глупой затеей – писатель хорошо осознавал это, но то, что Мисаки так счастливо улыбался, обнимая кого-то другого, пусть это было существо на вид младше года, да ещё и стоя в одних трусах, вызывало в душе неприятные чувства.
Акихико не привык отказывать себе в чём-либо, именно поэтому, бесшумно спустившись с лестницы и подойдя к ничего не подозревающим людям, он со спины прижал к себе тело своего мальчика, гневно смотря на ношу в руках шатена.
-Он мой. – Не скрывая злобы в голосе и смотря в светло-зелёные глаза ребёнка, прошипел Усаги, вжимая в себя тело Мисаки ещё сильнее.
Кента, как казалось по опыту из их совместной жизни, когда к ним наведывался брат с семьёй, должен был испугаться – именно так обычно и поступал его племянник, когда писатель включал режим «ненавистник детей, да и вообще всего, что движется» на полную мощность. Однако мальчик не то, чтобы даже не испугался, он с ответным вызовом посмотрел на новеллиста, удивляя обоих мужчин, и, обняв шатена пухлыми ручками ещё сильней, громко выкрикнул:
-Моё!
Этой перепалки Мисаки не забудет никогда. С двух сторон к нему прижимались тела, причём одно громко и не переставая кричало «Моё!», а другое шипело, пытаясь отнять шатена от второго, но терпение кончилось, и Такахаши, чуть было не зарычав, вырвался из цепких рук писателя, сдерживаясь, чтобы не начать бранить того при ребёнке.
-Усаги-сан, прекрати! Та ведешь себя хуже Кенты! – шатен даже покраснел от злости, всё так же прижимая к себе мальчика, а тот, довольствуясь тем, что это именно он остался с Мисаки, незаметно для Такахаши показал язык писателю, от чего тот, удивляясь неслыханной наглости чужого объекта, ворвавшегося в его владения, разгневался ещё больше.
-Только я могу обнимать тебя, а тем более, когда ты голый! – обиженно проговорил мужчина, неотрывно смотря на монстра в руках его любимого. – А вдруг он заразный? Давай лучше выкинем его.
-Усаги-сан! – шатен больше не выдержал поведение мужчины, поставив ребёнка рядом с собой – тот уже умел ходить, правда, сносно, видимо начал не так давно. – Это же живой человек, как тебе вообще такое в голову приходит? – он схватился обеими руками за голову, жестом выражая отношение к этой нелепой ситуации.
– Пока мы не найдём ему нормальную семью, он будет жить с нами. – Серьёзно, глядя в глаза Усаги, проговорил шатен.
Акихико примерно этого и ожидал от своего доброго Мисаки, который всегда старался угодить всем, и только писателю мог показать свои истинные чувства, что последнего несказанно радовало.
-Нет. – Твёрдо отказал мужчина, строго смотря на взбунтовавшегося студента. Слава Богу, у них есть день, чтобы разобраться во всей этой несуразице – сегодня было воскресение, и Мисаки не должен был идти ни в университет, ни на работу.
Шатен даже немного опешил от ответа мужчины. Конечно, он понимал, что Усаги никогда не сможет принять Кенту к себе домой, даже на временное проживание, но попытаться стоило.
-Почему? – Такахаши понадеялся, что причины отказа можно было бы легко исправить, и тогда Акихико сжалился над ним и ребёнком.
-Потому.
Как шатен мог забыть про фирменный ответ своего взрослого любовника, который вёл себя хуже десятимесячного ребёнка? Наверное, это всё нервы. Но оставить всё так, как сейчас, Мисаки не мог.
-Усаги-сан… - начал Такахаши, пытаясь чётко сформулировать свои мысли, - Пожалуйста, подожди, пока родители Кенты не найдутся. – Он сделал умоляющее лицо, как и в первый раз, когда уговаривал оставить малыша хотя бы на одну ночь, но это не сработало. – Чёрт, Усаги-сан! Представь, что меня бы однажды так подкинули в детстве, а приютить не захотели, и сейчас я бы не стоял перед тобой! – шатен прекрасно знал, что так говорить нельзя, задевая небезразличные человеку темы, но другого выхода, кроме как привести действующий пример, он не знал.
Новеллист замер на мгновение, обдумывая услышанное, и не понимал, почему этот мелкий, который почему-то встал перед Мисаки, будто бы защищая его от писателя, был так важен его мальчику. Взвесив все за и против, размышляя об разных исходах, завершающих их спор, он решил сдаться, не веря, что говорит об этом:
-Только чтобы я его не видел… -мужчина махнул рукой, устало закрывая глаза, а затем, уже обращаясь к малышу, со всей злостью, на какую только способен, специально нагнувшись и приблизить своё лицо к его, произнёс, - А ты, засранец, сильно не радуйся. – И подойдя к Мисаки, поцеловав того в щёку, при этом получив дозу ругательств, многозначительно улыбнулся. – Он всё равно только мой.
Может быть, этот спор писатель проиграл, позволяя ребёнку оставаться до тех пор, пока ему не найдут родителей. Но он постарается как можно быстрее убрать это чудовище из их с Мисаки жизни. Злорадствуя своим мыслям, Акихико пошёл дописывать главу, в то время как шатен, продолжая завлекать мальчика, пошёл готовить, чтобы поесть взрослым.
Всё только начинается.

Глава третья. "Осознание"
Дни превращались в недели, а те, как это было не грустно осознавать, плавно перетекали в месяцы, заставляя время бежать, не останавливаясь. С того момента, как Мисаки уговорил писателя оставить малыша, к которому по непонятным на то причинам, чувствовал странную привязанность, вроде желания опекать, прошло ни много, ни мало – 9 месяцев, тогда, когда Кенте исполнялось полтора года.
Такахаши уже и забыл, что Акихико всё это время искал пропавших родителей мальчика, радуясь, что ребёнок живёт рядом с ними, хорошо развивается и растёт. Ему нравилось то, что их жизненный круг с мужчиной расширился, впуская ещё одного человека, делая их настоящей семьёй, хотя так считал только он, что сильно огорчало.
Шатен, радуясь жизни и не понимая, что делает это слишком громко, пел в душе, и хорошо, что выходило неплохо, а то эту его привычку пресекли бы ещё полмесяца назад. Тщательно вытираясь мягким полотенцем и думая, чем бы накормить Акихико и малыша, он старался не вспоминать о сегодняшнем зачёте по литературе, к которому был практически не готов.
«Опять придётся пересдавать» - уныло подумал тот, прекрасно понимая, что отчасти сам в этом виноват.
Выходя из ванны, шатен увидел писателя, стоящего у стены и, как оказалось, дожидающегося его. Лицо было не таким мрачным, как обычно бывает после продолжительной работы, которая, как казалась самому Мисаки, была новеллисту практически не под силу, но он всегда доказывал обратное.
-У меня есть новости… - Мужчина закурил, не обращая внимания на возражения парня о том, что когда в доме дети, нужно курить хотя бы на балконе.
-Усаги-сан! – шатен прокашлялся, пытаясь развеять сигаретный дым, и снова попытался дозваться до разума Усами, - Я же просил тебя, чтобы ты курил на балконе! Неужели это так сложно сделать?
Писатель, пропустив выученную наизусть просьбу, всё так же, не меняя положения, скептически посмотрел на парня.
-А я просил тебя не петь эту песню. – Он притворно вздохнул, сделав вид мученика, и продолжил. – Но ты меня ведь не слушаешь…
Мисаки, вытирая волосы полотенцем, закатил глаза, и с нескрываемым раздражением спросил:
-Ну, что за новости?
Затянувшись очередной раз, Усаги, немного прикрыв глаза, осторожно начал:
-Я нашёл информацию о родителях Кенты. – Посмотрев на шатена, и оценив его реакцию, выражающую полную сосредоточенность, писатель продолжил. – Не так давно, когда они совершали выезд из города, их подстрелили, а машина, потеряв управление, разбилась.
Мисаки молчал, прокручивая в голове слова, только что сказанные писателем.
«Значит… Кента теперь сирота?» - в груди защемило от осознания этого, ведь Такахаши и сам прекрасно знал, как это – лишиться родителей. Но одно дело потерять семью в сознательном возрасте, другое – в раннем детстве.
Искренне сочувствуя мальчику, переживая потерю близких ему людей, при этом, вовсе не учитывая того, что эти самые «мама» и «папа» подкинули своё чадо непонятно кому, бросая на произвол судьбы, Мисаки размышлял о дальнейшей участи Кенты.
И вдруг его осенило! Спеша поделиться своими размышлениями с писателем, при этом стараясь не выглядеть безумно счастливым из-за мыслей, что его предложение могут принять, он, во все глаза смотря на спокойного мужчину, начал говорить:
-Усаги-сан, если я неправ, то поправь меня, пожалуйста… - сглотнув, парень неуверенно переступил с ноги на ногу, - Ты сказал, что родители Кенты погибли, так? – получив утвердительный кивок, вместо словесного ответа, юноша продолжил, но более уверенно.
-Значит, что его некому возвращать, так? – писатель недоумевающее посмотрел на шатена, пытаясь понять, чего он хочет добиться.
-Зачем ты мне это пересказываешь, Мисаки?
Такахаши, смутившись и прикрыв полотенцем глаза, только отрицательно покачал головой, страшась своего предположения.
-Нет-нет, Усаги-сан, ты не понял… - он снова посмотрел на Усами, который, как показалось студенту, терял терпение, дожидаясь вразумительного ответа. - Я имею в виду, что теперь он будет жить с нами, так?
Глаза писателя расширились от удивления, хотя он в глубине своей души понимал, что парень привязался к мальчишке и сможет додуматься до такой абсурдной идеи. Но в этой ситуации только Усаги мог дать окончательный ответ, потому что речь уже шла не о простом проживании до поры, до времени, а об усыновлении ребёнка, а это значит позволить и так пошатанному привычному уставу «делить жизнь только с Мисаки» придти в полный хаос и беспорядок.
Неопределённо вздохнув, он с долей сожаления посмотрел на любимого, понимая, что не сможет не расстроить Мисаки своим ответом. Мужчина мог бы сделать для Такахаши многое, действительно многое, но не это. Он просто не представлял себе, как будет делить шатена с этим маленьким, но до невозможности надоедливым мальчиком, который занимал чуть ли не всё свободное время парня, от чего тот, как казалось самому писателю, очень мало уделял время мужчине.
Прекрасно представляя реакцию Такахаши, писатель, смотря в зелёные глаза, полные надежд, которые, к сожалению, не оправдаются, ответил:
-Нет.
Как бы ни хотел Акихико избежать отражающееся на лице разочарование, увидеть это ему всё равно пришлось. Мальчик, смотря уже вовсе не на мужчину, а куда-то сквозь него, дрожащим голосом спросил, не представляя, что теперь делать.
-А где тогда…?
-В приюте.
Вышло слишком резко, слишком неожиданно и слишком неприятно, даже для самого писателя. Всё было слишком.
Зелёные глаза будто остекленели, тем самым немного пугая Акихико. Но он прекрасно знал, как его мальчик привязался к этому отпрыску людей, чья совесть была не чиста перед законом. Каждый раз, видя, как Мисаки прижимает Кенту к себе, целует перед сном, при этом смотря на него с такой нежностью, словно это он его отец, Усаги испытывал невероятную ревность, захватывающую его с ног до головы, от чего тот часто показывал себя не в лучшем свете перед любимым, соревнуясь с ребёнком за внимание юноши.
Словно окаменевший, шатен стоял, опустив голову, при этом даже не теребя полотенце, от чего стало сразу ясно, что парень что-то серьёзно обдумывает.
-Накорми Кенту вчерашней кашей, пожалуйста… - бесцветным голосом произнёс парень, обходя писателя и направляясь к своей спальне – пошёл собираться в университет, решив, что пока не может спокойно находиться в компании двух дорогих ему людей, с одним из которых ему скоро придётся попрощаться.
Поспешно одевшись и взяв сумку, Мисаки, не изменяя своей привычке, ласково посмотрев на мальчика, поцеловал в лоб и, помахав тому на прощание, при этом крикнув Усаги, что он уходит, убежал на учёбу.
Каждый раз, наблюдая эту сцену, писатель недовольно морщился, не понимая, почему этому монстру шатен так охотно дарит поцелуй на прощание, пусть и в лоб, а его, Усами, даже обнять не решается.
–Радуйся, пока время есть. – Со злостью в голосе, Акихико обратился к Кенте, подходя к нему и приседая на корточки, заглядывая последнему в глаза.
-Вот объясни мне, почему ты можешь прижиматься к нему без диких криках о помощи, а я нет? – он серьёзно смотрел на мальчика, который, видимо, чувствуя своё завидное положение, ухмылялся, при этом писатель удивлялся, откуда он этому научился.
Недовольно покачав головой, новеллист, вставая с корточек и направляясь к холодильнику, где, как он предполагал, и находилась еда для мальчугана, окликнул брюнета:
-Иди сюда, Кента.
Осматривая содержимое тарелки, изредка обращая внимание на выражение лица ребёнка, который, как и Акихико, считал, что эта каша – полная дрянь, и плевать им было на то, что «она очень полезная и содержит в себе много питательных веществ, стимулирующих здоровый рост и помогающих в развитие малышей», мужчина пообещал себе узнать, из чего это состоит. Черпнув ложкой серую разжиженную массу, при этом и писатель, и мальчик наблюдали за этим с каменными лицами, Усаги поднёс столовый прибор к плотно сжатым губам, тыкая в них.
-Ешь. – Властным тоном сказал он брюнету, но тот, отвернувшись, только сморщился.
-Ешь. – Всё так же проговорил писатель, снова пытаясь просунуть ложку в рот мальчика. Кента же, отпихнув от себя прибор, резво замотал головой из стороны в сторону, при этом громко выкрикивая, что ему «невкусно».
Раздражённо положив ложку на стол, совершенно не волнуясь, что кашей измазал всю поверхность, Акихико, словно раздражённый отец, начал допытываться до мальчика:
-И почему это у меня каша невкусная, а у Мисаки всё за обе щёки съедаешь?
Ещё сильнее начиная брыкаться, показывая, что еда ему не нравится, ребёнок вынудил Усаги самому попробовать «питательную и полезную» пищу, показывая, что она вовсе не так плоха, как выглядит.
-Смотри, как надо. – И писатель, ничуть не замешкавшись, снова зачерпнул уже остывшую кашу, быстро проглатывая её.
«Что это такое?!» - скривившись от ужасного вкуса, Акихико, пытаясь совладать с собой и не пойти выплёвывать то, что так смело пытался съесть, проглотил еду, сразу же запивая водой, предназначавшейся для ребёнка.
Переведя дыхание, новеллист с ужасом в глазах посмотрел на брюнета, который жалостливо смотрел на тарелку, стоящую перед ним.
-Даже мне тебя жалко этим кормить, так что… - Усаги, уже вытаскивая из холодильника еду для себя, поставил её разогреваться в микроволновую печь. – Поедим то, что приготовили мне. – И под благодарный взгляд мальчика, который радостно захлопал в ладоши, поднёс теплое блюдо с курицей к Кенте.
Видимо, когда малыш наелся и напился, счастливо откинувшись в специально приобретенном для него детском стульчике, стоящая перед ним тарелка с кашей стала действовать ему на нервы, а посему, грязный и измазанный в непонятно чём, мальчуган решил избавиться от неё, легким движением руки скинув ту на пол. Тарелка приземлилось очень удачно, даже не разбилась, зато её содержимое непонятным пятном расплылось по полу, и мальчик, удостоверившись, что кормить этим его больше не будут, счастливо засмеялся.
Мужчина, внимательно следивший до этого момента за Кентой, мысленно поблагодарил брюнета за то, что ему самому не пришлось это делать, и если что, то у них есть весомая «отмазка» для шатена на вопрос «почему мальчик не ел кашу». Не с пола же им есть?
-Это, конечно, правильное решение, но чтобы прямо так… - Хотя Усаги был вполне доволен поведением мальчишки, от того, что тот не стеснялся выражать свои истинные чувства и намерения.
Только теперь заметив, что «маленький монстр» сидит очень грязный, Акихико понял, что им придётся переодеваться.
Вставая из-за стола и беря на руки брюнета, он недовольно скривился.
«Ещё и переодевать…» - желания делать это не было никакого, но Усаги, перебарывая себя это мыслью, что его любимый будет доволен таким подвигом писателя, реши всё-таки сделать это.
«Всё равно последний раз» - подумал он, поднимаясь по лестнице, но тут же остановился, посмотрев на мальчика, мирно сидящего у него на руках. Внимательно всматриваясь в черты лица ребёнка, он невольно сравнивал его с Мисаки, хотя они были совершенно не похожи. Ну, или не так уж и похожи. Но сходство, определённо было, от чего писатель представил, что это не Кента обхватил его шею маленькими ручками, чтобы не упасть с высоты, при этом больно ударившись о лестницу, а маленький Такахаши, которого новеллист своими же усилиями отправил в детский дом.
Смахнув наваждение, полностью окутавшее его, Акихико продолжил свой путь в комнату, где хранились вещи мальчугана, что-то ковыряющего у него на жилетке.
«Оторвёт – прибью» - с раздражением подумал он, кладя на широкую кровать, рядом с которой стоял шкаф с нужными ему вещами.
Открывая верхнюю полку, писатель улыбнулся, узнавая «руку» своего мальчика, который всегда так аккуратно складывает вещи, после чего их действительно приятно взять в руки. Наугад выбрав какие-то цветастые штаны, синие носки и оранжевую рубашку с изображением мишек, и думая, что маленьким всё равно, как они выглядят, он повернулся к катающемуся по кровати, на которой ещё недавно красиво застеленное одеяло превратилось в огромный ком, грозящийся свалиться на Кенту, мальчику.
-Иди сюда. – Писатель позвал брюнета к себе, при этом показывая выбранную одежду, но маленький монстр, показав язык, начал громко смеяться и прыгать по кровати, при этом сбивая одеяло, что привело Усаги в немой ужас.
Каждый раз всё строже зовя мальчика, писатель пытался поймать непоседливого ребёнка, который, ловко спрыгнув с кровати, начал бегать от него по комнате, но новеллисту повезло – в дверном проёме он всё же поймал малыша.
-Ах, ты, засранец мелкий! – Начал ругаться тот, беря на руки изворотливого брюнета и вспоминая, что в такие моменты делал Мисаки.
Поймав себя на мысли, что отшлёпать Кенту, при всей своей ненависти к детям, он не сможет, Акихико тяжело и шумно выдохнул, начиная переодевать притихшего мальчика, который, видимо, ждал подобной расправы, удивляясь, почему ничего не произошло.
-Будешь себя так вести – Мисаки узнает об этом подробно и во всех красках, понял?
Зеленоглазый малыш, удивлённо хлопая чёрными ресницами, вдруг счастливо улыбнулся, будто поняв, о чём мужчина ему сказал и, подтверждая сделку, нежно обнял ошарашенного писателя, сидевшего перед ним на корточках, крепко обвивая ручками шею Акихико, на столько, на сколько позволяла ему детская сила.
Не понимающий происходящего Усаги замер на мгновение, уже думая, как отпихнуть от себя этого назойливого подкидыша и объяснить тому, что так делать нельзя, но вместо этого только неуверенно обнял малыша в ответ, поглаживая того по волосам.
Наконец, отстранившись от писателя, мальчик счастливо закричал «играть», и неуклюже развернувшись, быстро выбежал из комнаты, оставляя Усами наедине со своими мыслями.
Акихико очнулся из своих рассуждений о странном поведении маленького монстра, который ещё никогда не был так близок к писателю, если это можно было назвать близостью, услышав протяжный плач, доносившийся откуда-то с первого этажа. Моментально встав на ноги и выбежав из комнаты, он увидел сидящего около лестницы мальчугана, стирающего подступающую кровь из коленки. Поняв, что Кента навернулся с последних ступенек, из-за того, что радуясь наступившему времени для игр, слишком возбудился и не видел ничего у себя под ногами, писатель быстро стал спускаться к пострадавшему мальчику, совершенно не понимая, от чего сам так волнуется.
Стараясь успокоить малыша разными уговорами, обещаниями, писатель, совершенно растерявшись, смотрел, как крупные слезы стекают по миниатюрному лицу, делая его особенно схожим с лицом Мисаки, от чего в груди предательски защемило.
Совершенно не понимая порыва своей души, но подчиняясь ему, Акихико, нежно взяв мальчика и усадив к себе на колени, стал стирать мокрые солёные дорожки, оставшиеся после слёз, а затем, надеясь, что его усилия не пройдут даром, прижал голову ребёнка к своей груди, осторожно похлопывая того по спине. Постепенно Кента перестал реветь в голос, перейдя на всхлипы, но, погодя ещё немного, и они стихли. Ребёнок всё так же прижимался к широкой груди писателя, а равномерные похлопывания убаюкивали его, из-за чего становилось всё труднее открывать глаза.
Понимая, что маленький монстр может уснуть у него прямо на руках, что тот, собственно, и собирался сделать, ведь устроился малыш довольно удобно, Акихико сначала перестал равномерно похлопывать того по спине, удостоверившись, что тот теперь в полном порядке и опять готов сворачивать горы на своём пути, а затем и вовсе пересадил мальчика на диван. На удивлённый взгляд заплаканных глаз он лишь недовольно фыркнул и раздражённо произнёс:
-На руках моих ты точно спать не будешь.
Мальчик, поняв, что добиться от «злого и страшного» мужчины ничего не получится, всхлипнул, обиженно поджав губки и хлюпнув носом. На что мужчина только скривился. Понимая, что если сейчас ничего не сделает, дальше будет только хуже.
-Кента, зачем ты пустил в ход сопли, а? - достав платок из заднего кармана, который, наконец-таки, пригодился, Усаги, морщась, будто не за маленьким ребёнком ухаживает, а купается в горе мусора, помог высморкаться мальчику, после чего аккуратно свернул ткань и положил подальше от себя. Так, на всякий случай.
Смотря на то, как малыш ворочается, хотя глаза уже давно слипались, писатель снизошёл до мальчика, решив почитать ему какую-нибудь книгу.
«Наверное, всё из-за того, что он похож на Мисаки» - пытался убедить себя мужчина, не понимая своё переживание за этого «маленького засранца». Он не мог объяснить, куда делась прожигающая его изнутри ревность, когда он видел этого ребёнка, даже если тот был далеко от его любимого, так же он не мог объяснить непонятное желание проводить с ним дни чаще, чего, кстати, боялся больше всего.
«Не мог я привязаться к нему! Это же ребёнок!» - пытался договориться с собой писатель, понимая, что в данном случае убеждение самого себя не помогает, и, доставая свой BL роман – первое, что попалось тому под руку, ведь детских книг у него так и не нашлось, он подошёл к укутанному в теплое одеяло Кенте.
-Сказок нет, так что слушай и радуйся.
Когда малыш уже крепко спал, немного посапывая и смешно задрав ручку вверх, Усаги перестал читать, с ужасом смотря на мальчика. Он действительно привязался к подкидышу за 9 месяцев, но, так и не проведя с ним достаточно времени наедине, не понимал этого, постоянно ревнуя к своему мальчику.
«Возможно…» - начал было думать он, но его прервал звук открывающейся двери.
-Усаги-сан, я дома. – Шатен более бодро, чем с утра, обратился к писателю, что несказанно обрадовало последнего.
Удивлённый такому быстрому появлению Мисаки, новеллист поинтересовался, почему тот пришёл домой так рано.
-Последнюю пару отменили, а я решил не отвлекать тебя, так что… - Мысленно радуясь тому, что сорвалась именно литература, парень не сразу заметил ужасающую его картину. Весь стол был забрызган непонятно чем, и картину дополняла грязная посуда, так аккуратно забытая помыться; на полу возле стула лежала перевернутая тарелка в луже, как оказалось, каши, приготовленной для ребёнка. Распахнув глаза от ужаса, охватившего его, Мисаки застыл, окаменев, будто статуя, и Акихико видимо понял, в чём здесь дело. Подходя к любовнику, он на ходу пытался объяснить, в чём дело, но его прервал крик парня:
-Это что вообще такое?!
Скривившись от громкого голоса, а затем цыкнув на Мисаки, указав на спящего ребёнка, писатель снова начал рассказывать с того места, на котором остановился.
-Так, ладно, понял. – Рассерженно отчеканил парень, выхватывая книжку с непристойной обложкой и показывая её Усами. – А вот это что?
-Кента захотел спать, а сказок у меня не было.
Глаз шатена задёргался, выдавая его состояние, после чего он ужасающе зашипел на мужчину:
-Только не говори мне, что ты читал это извращение ребёнку?!
Мужчина, видя покрасневшее от злости лицо Мисаки, мысленно обрадовался, ведь его мальчик снова пришёл в норму после недавнего сообщения. И не желая таить что-либо от Такахаши, он, скрестив руки на груди, иронично произнёс, вспоминая, что наделал сегодня Кента.
-О, ты ещё не видел, что мы натворили в твоей комнате. – И чуть не рассмеялся, когда шатен, разозлившись, стиснул зубы, стараясь не закричать.
Наблюдать за реакцией парня было всегда интересным занятием для новеллиста, но сейчас нужно было пересилить себя и сказать нечто важное, что, скорее всего, обрадует студента.
-Я решил, - начал писатель, но уже более серьёзно, из-за чего и сам Мисаки прекратил яростно пыхтеть и придумывать способ убийства ответственного за Кенту на сегодня мужчины. – Этот маленький монстр… - слова путались, язык будто прилип к нёбу, а для Усаги это было чуть ли не в первой, но сказать всё-таки надо было. – Пусть живёт с нами.
Как громом поражённый, Такахаши стоял и, не веря, смотрел на писателя. Если он правильно понял, а он на это надеялся, то Акихико только что разрешил Кенте жить с ними.
-… правда? – неуверенно спросил мальчик, надеясь, что мужчина действительно не против. – Ты же ненавидишь детей!
Усами, видя, что шатен действительно не понимает, почему малышу можно остаться с нами, решил пойти другим путём.
-Ну, раз ты уже не хочешь…
-Хочу! – восторженно возразил Мисаки, смотря на новеллиста глазами, светящимися от счастья. – Усаги-сан, спасибо тебе! Ты только что избежал перца из блюд на две недели и кары из-за помойки, что вы устроили!
Радуясь поднявшемуся настроению студента, Усами только немного погодя понял, что во всём бардаке, который устроил подкидыш, обвиняют его, того, кто просто не успел всё это прибрать.
-Это тот маленький поганец всё сделал! – попытался он объяснить парню, но тот, строго покачав головой, заставил Акихико пожалеть о своём решении.
-Усаги-сан, как тебе не стыдно, это же ребёнок! – строго посмотрев на обиженного мужчину, он добавил, - Почему тогда со мной этого не произошло?
Прекрасно понимая, что теперь Такахаши будет свято верить в чистоту помыслов этого ребёнка, писатель стиснул зубы, а затем, крепко обняв шатена, будто для всех проговорил:
-Всё равно ты только мой, понял?
Как Мисаки ни старался вырваться из крепкого плена объятий новеллиста, получалось только тихо пыхтеть и колотить того руками по спине, но потом всё же сдался. Всё происходило как обычно. Хотя нет, именно сегодня в их совместной жизни произошли кардинальные изменения, когда Усаги всё же смог принять ребёнка, как неотъемлемую часть существования их маленькой семьи.
Пожалуй, это самый лучший день в жизни Мисаки, как он считал в тот момент, крепко прижимаясь к писателю и не вырываясь из родных объятий. Определённо, этот день стоит обвести красным маркером в календаре, хотя шатен никогда не сможет забыть великое снисхождение новеллиста, которое сделало его безмерно счастливым.
Улыбаясь предстоящей жизни, шатен вовсе не хотел думать о проблемах, что встретятся на их пути. Да и зачем омрачать такой момент? Только посильнее прижавшись к пепельноволосому мужчине, он понял, что рад тому, что он появился в их жизни. Но потом, открыв глаза, Такахаши увидел всё тот же грязный стол, не вымытую посуду и перевёрнутую тарелку с кашей. И всё понеслось своим чередом.